Буквально через пару дней после окончания Второй мировой войны Карл Густав Юнг, знаменитый психоаналитик, основатель школы аналитической психологии, дал интервью швейцарской газете Die Weltwoche, вот русская версия. Интервьюер спрашивал его о послевоенных переменах в душах европейцев, в особенности немцев. Юнг немедленно переходит к практике, заговорив о коллективной вине. Он уверенно прибегает к этой формулировке: его единомышленник, врач-психиатр по образованию, философ Карл Ясперс, высказывается по этому поводу уже во время войны, а одна из самых известных его книг, “Вопрос о виновности. О политической ответственности Германии”, вышла в 1946-м (в русском переводе – в 1999), послужив базой для дальнейшего политико-философского представления о коллективной “немецкой вине”. О ней же говорит писатель Томас Манн в антифашистских радиообращениях (из эмиграции в США) к немецкому народу. Работы Манна и Ясперса объединены с высказываниями Юнга в вышедшей по-русски книге “Коллективная вина. Как жили немцы после войны”. Философ Ханна Арендт, безусловный авторитет в исследовании нацизма и тоталитаризма, полагала, что имеет смысл различать коллективную вину и коллективную ответственность. Разница в том, что вина предполагает личную включённость индивида в коллективные преступления, а ответственность предлагает отделить тяжелое моральное чувство, для индивида почти невыносимое, от насильственных практик политического режима, с которым по факту рождения связаны граждане, объединённые и виной, и ответственностью. В этом смысле вопрос о новейшей “русской вине” может провоцировать индивидуальное психологическое сопротивление: при чём здесь моя личная вина, отвечают многие “хорошие русские” на предложение рассмотреть её повнимательнее после вторжения России в Украину. Это закономерный контраргумент, особенно из уст последовательных противников путинской автократии, политзэков, политэмигрантов, обычных людей, покинувших Россию после 22 февраля 22 года. (Основываюсь на контенте в социальных сетях и телеграм-каналах, опуская детали интернет-баталий.)
Но без осознания вины не наступает принятия ответственности. В этом состоит жестокий юмор ангела психоанализа, который сопровождает ангела истории уже более ста лет.
Смотри также Ответственность как вина. Анна Розэ – о моральных понятияхУ Юнга нет сомнений в том, что коллективная вина существует
Дата публикации интервью К. Г. Юнга поражает современного читателя. Вопросы явно не застали его врасплох. У Юнга, практикующего психотерапевта, много и постоянно принимающего клиентов, нет сомнений в том, что коллективная вина существует. Он формулирует вполне однозначно: “вопрос коллективной вины, который так затрудняет и будет затруднять политиков, для психолога факт, не вызывающий сомнений, и одна из наиболее важных задач лечения заключается в том, чтобы заставить немцев признать свою вину”. Звучит несколько безапелляционно в формулировке “заставить”, но это понятная мысль из уст человека, который придумал теорию коллективного бессознательного: в последнем есть место и самым страшным преступлениям, и примерам величия духа. Если есть коллективное бессознательное (у Юнга на этот счёт нет сомнений), то существует и коллективная вина, моральное чувство стыда за преступления, совершённые коллективом. То есть нацией, объединённой государством, и выдвинувшей (от коллектива) во главу государства того, кто принимает политические решения. Юнг формулирует ещё жёстче в отношении своих пациентов: “ничего не остаётся, как предложить им анкеты с недвусмысленными вопросами типа “Что вы думаете о Бухенвальде?” Только когда пациент понимает и признаёт свою вину, можно применить индивидуальное лечение”.
Во-первых, этот пассаж означает, что пациенты Юнга хотели разобраться с собой, их что-то терзало, иначе они не обратились бы за индивидуальной терапией. Второе: на дату публикации интервью, 11 мая 1945 года, пациенты Юнга должны были знать, что такое концлагерь Бухенвальд, основанный для подавления инакомыслящих, и кое-что о Заксенхаузене, узников которого перевезли в Бухенвальд. Третье: швейцарец Юнг, видимо, на момент разговора не знает о “Белой Розе” и других акциях и примерах немецкого народного антигитлеровского сопротивления (в современном масскульте см. известный голливудский фильм “Операция Валькирия”), а о реакции немецкой церкви говорит без упоминания пастора Дитриха Бонхёффера, последовательного противника нацистского режима. На этом примере мы видим, что проблема коллективной вины плохо решается без учёта солидарного поведения миноритарных групп гражданского сопротивления.
Но дальше в интервью Юнга начинается самое интересное.
Бухенвальд в 1945-м году, после завершения войны, был превращён советским командованием в лагерь для интернированных нацистских военных преступников. 7 тысяч заключённых погибли до 50-го года, когда лагерь был закрыт, а затем превращён в пропагандистский концепт. История насилия превратилась в своё зеркало, затем мифологизировалась в коллективном бессознательном отдельно взятого советского (и антифашистского) мира.
Конечно, Юнг еще не знал, как повернётся сценарий Бухенвальда. Но именно об этой опасности, о соблазне правоты победителя без осознания им тёмных сторон своего коллективного бессознательного (или Тени, части личного и коллективного психического аппарата, Юнг её определяет как “демоническое”), исследователь рассказывает в основной части интервью. Тут нам понадобится психоаналитическое определение проекции. Говоря простыми словами, проекция – это вынесение неприятных, ужасающих сторон собственного личного или коллективного психосюжета вовне, приписывание их врагу или даже партнёру. Юнг делает удивительный прогноз: “теперь, когда ангел истории покинул немцев, демоны будут искать новую жертву… другие станут жертвой одержимости, если в своём отвращении к немецкой вине забудут о собственных несовершенствах… Всеобщая внушаемость играет роль в сегодняшней Америке, и насколько русские уже зачарованы демоном власти, легко увидеть из последних событий, которые должны несколько умерить наше мирное ликование”.
Кажется, что ангел истории открутил часы назад, чтобы мы снова прочли эти строки. Впервые я обнаружила их лет 20 назад в чьём-то профессиональном ЖЖ, когда Владимир Путин входил во власть, а имперский ресентимент захватывал широкие народные массы, и подумала: прогноз насчёт русских (то есть Советов и их наследия) объясним, но Юнг не учитывает политическое устройство США с их системой сдержек и противовесов. Оказалось, ему не надо было принимать это во внимание, чтобы в перспективе указать на моральные и политические опасности коллективной безупречности без вины, правоты без ответственности, права без справедливости, применения силы без сострадания. Практически нарисовать портрет нашего современного мира.
Елена Фанайлова – журналист Радио Свобода
Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не совпадать с точкой зрения редакции